Сизиф сидел у подножия горы, прислонясь спиной к ненавистному камню. Сколько веков прошло с тех пор, как он впервые вкатывал глыбу наверх, Сизиф уже не помнил. Ему казалось, иногда, что так было вечно - гора, камень, серое небо и он сам. Редко кто проходил мимо. За то время, что Сизиф находился в Аиде, чаще видел он бесплотные тени. А ему боги оставили тело и силу, дабы мог он вкатывать на гору свой камень. Он уже давно нашëл самый удобный путь, давно уже утоптал его, но без толку - камень, как и три тысячи лет назад, в самый последний момент ухал вниз...
Лëгкое прикосновение к плечу вывело Сизифа из полузабытья. Он поднял глаза. Чьи-то ноги в крылатых сандалиях. "Гермес", - подумал Сизиф и посмотрел в лицо тому, кто стоял перед ним.
- Приветствую тебя, царь, - спокойно и уважительно сказал бог.
- А, это ты, Гермес... Опять Зевсу что-нибудь понадобилось от Аида?
- Да, как всегда... Скучновато старику стало.
- Аид чрезвычайно приятный собеседник, - пробормотал Сизиф.
- Да и Персефона не лучше. Что делать! 3евс и сам не сахар.
- Да уж... - Сизиф опять уставился в землю. Гермес понял, что сказал что-то не то.
- Прости, царь, если о чëм напомнил тебе...
- Да ничего...- махнул рукой Сизиф. - Уж привык. Только вот камень проклятый никак затащить не могу. Внизу он легче. А чем выше поднимаюсь, тем тяжелее. И в самый последний момент - как всегда... Эх! - он хлопнул себя по ноге.
- Такова воля Зевса...
- Воля Зевса! - Сизиф начинал закипать. - Да ведь это могильное угробие, Таната, не то что в цепи заковать, а в железный ящик запаять надо было! Собрал Аид тут у себя всякую... - Сизиф сплюнул под ноги. -Теперь Танат чернокрылый, как на Ойкумену лететь, сюда заглядывает, на меня полюбоваться. Придавить бы его этой каменюкой, да бессмертный он.
- Что ты, да разве можно убить бога смерти! - сказал Гермес. - Танат, конечно, пренеприятнейшая личность, однако ж и он для чего-то потребен. Иначе бы его не было.
- Я чуть было не сделал так, чтоб не было... - скрипнул зубами Сизиф. - А вон он, лëгок на помине...
Вечно пасмурное небо Аида рассëк свист чëрных крыльев. Внезапно он прекратился. Танат бесшумно опустился на землю в нескольких шагах от собеседников. На фоне черноты неестественным выглядело мертвенно-белое лицо с белыми же волосами и бесцветными, ледяными глазами. В синеватых сильных костлявых руках сверкал стальной меч. Танат поводил взглядом из стороны в сторону, подобно хищной птице. На застывшей маске его лица ничего не отражалось. Бог и человек ждали.
- Приветствую тебя, Гермес, - сказал наконец Танат совершенно бесцветным голосом.
- Привет, коли не шутишь, - усмехнулся Гермес. - Ты бы хоть раз поздоровался, как все.
Танат еле искривил уголки синеватых губ, что означало улыбку.
- Ты, видно, забыл, Гермес, что я не могу желать здоровья и тем более, - он усмехнулся заметнее, - долгих лет жизни. У меня, прямо скажем, совсем другое занятие.
- Нужен ты кому-то на этой земле со своим занятием, - пробурчал Сизиф, глянув исподлобья на чëрно-белую статую.
Танат холодно окинул его взглядом ледяных глаз.
- Ничего. Кое-когда бываю и нужен. Кое-кому. А вот твой труд точно никому не нужен. На этой земле, - ощерился он, - любой бесполезный труд давно называют сизифовым. А условие своего прощения ты знаешь. Оставайтесь. У меня есть дела. Харону работы подкинуть. - И Танат чëрной птицей взмыл в небо. Через несколько мгновений он исчез в направлении Ойкумены.
Сизиф ссутулился, могучие плечи опустились. Глядя в землю, он сказал:
Кто бы его побрал... Я и впрямь буду прощëн, когда затащу наверх проклятый камень. Но я на самом деле не могу его затащить! - он вскинул голову, глаза его блеснули. - Неужели весь мой труд действительно бесполезен!? Неужели на земле так говорят? О Гермес, это правда?
Бог внимательно и серьëзно смотрел на человека.
- Говорят... Но давай же поднимемся на твою гору. Без камня. Может быть, я тебе кое-что покажу...
...Чем выше поднимались они, тем шире открывалось перед ними пространство. На западе поляны асфоделей уходили во мрак. На востоке, как на ладони, струился Ахеронт с лодчонкой Харона, а за ним, на горизонте, вставало светлое зарево.
- Там... Ойкумена, - пробормотал Сизиф. - А я даже не обращал внимания на всë это. Вверх лезешь - ничего не видишь, а вниз идëшь - в землю смотришь. И всë...
- Да... - сказал Гермес. - Сверху, наверное, всë увидим. Говорят, оттуда виден весь мир.
Они стояли уже на высшей точке горы. Здесь была маленькая площадка с углублением. Сизиф посмотрел под ноги.
- Вот сюда я должен вкатить камень, - сказал он.
- Хорошо, царь, - мягко коснулся его руки Гермес. - Взгляни туда.
Сизиф повернулся и оторопел. По далëкому светлому зареву над Ойкуменой поплыли волны и начали возникать странные картины. Гермес стоял, одной рукой взяв за руку человека, а другую, с жезлом, простëр на восток. А на востоке виделись огромные многоэтажные дома, широкие улицы, освещаемые фонарями и огнями реклам, заполненные автомобилями, виделись люди в незнакомых Сизифу одеждах, и многое, многое другое, чему он не находил названия...
- О боги, что это? - прошептал он.
- Это Коринф, о царь, - ответил Гермес.
- Коринф! Это мой Коринф? Невозможно! Я строил его не таким! Сколько времени прошло?
- Более трëх тысяч лет... Города, однажды кем-то основанные, растут.
- Ах, да, правда... Не могу! Гермес! Пойдëм отсюда. Я не могу больше это видеть... Я... что-то понял, а что, ещë не понял сам...
Они спустились с горы. Сизиф шëл неуверенно, погружëнный в себя, и часто спотыкался. Гермес придерживал его, когда он оступался слишком сильно.
Подойдя к своему камню, Сизиф некоторое время смотрел как бы сквозь него. Потом взялся за камень, размахнулся и вдруг швырнул его в небо. Огромная глыба описала высокую дугу и точно впечаталась в углубление на вершине горы. И застыла, мгновенно обрастя мхом.
Бог весело, с хитрецой глядел на человека. Сизиф перевëл дух и радостно посмотрел в лицо Гермесу.
- Я всë понял, - сказал он.
1992 г.